Как Фрейя получила ожерелье и как она потеряла любимого

Да, бессловесный Локи бродил по Асгарду, понурив голову, и
обитатели Асгарда говорили друг другу:
— Это отучит Локи строить козни.
Не знали они, что прежние проделки Локи посеяли семена зла и что
семена эти должны взойти и принести горе прекрасной дочери ванов
Фрейе, той, которую великан хотел забрать вместе с солнцем и луною в
награду за возведение стены вокруг Асгарда.
Фрейя тоже видела диковины, которые Локи принес в Асгард, —
золотые нити, что стали волосами Сив, и Фрейрова вепря, излучавшего в
полете свет каждой щетинкой. Ослепленная блеском золота, она возмечтала
о том, чтобы самой обладать подобными сокровищами. И частенько
думалось ей: «Какие дивные драгоценности могли бы дать мне три
великанши, если б я решилась пойти на вершину той горы, где они живут».
Задолго до этого, — когда стена вокруг города еще не была построена,
когда боги воздвигли только свои двенадцать престолов, чертог для Одина
и чертог для богинь, — в Асгард явились три великанши.
Явились они после того, как боги поставили кузницу и начали
обрабатывать металл для отделки своих жилищ. А металлом этим было
чистое золото. Из золота выстроили они Глядсхейм, чертог Одина, из
золота изготовляли всю домашнюю утварь. В тот золотой век боги
раскидывали золото куда попало. И ничто не омрачало их счастья — ни
тень, ни дурное предзнаменование.
Но у трех великанш боги научились ценить и прятать золото. Они
больше не играли в него. И блаженная невинность первых дней покинула
их.
В конце концов три великанши были изгнаны из Асгарда. Боги
перестали бредить золотом, и выстроили свой город, и укрепили его.
А теперь Фрейя, прекрасная юная дочь ванов, только и думала что о
великаншах и дивных золотых вещицах, которые они непрерывно
пересыпали с ладони на ладонь. Но Оду, своему супругу, она не поверяла
этих дум, потому что Од более всех других обитателей Асгарда сожалел о
днях блаженной невинности, когда золото не прятали и не ценили. Од не
позволил бы Фрейе приблизиться к вершине горы, где стоял высокий трон
трех великанш.
Но Фрейю преследовала мысль о золотых вещицах, которыми они
владели. «Как Од узнает, что я ходила к ним? — твердила она себе. —
Никто ему не скажет. И что в этом страшного, если я схожу к ним и получу
в подарок какое-нибудь украшение? Я ведь не буду любить Ода меньше из-
за того, что один раз поступлю по-своему».
И вот однажды, когда Од, ее муж, возился с их маленькой дочуркой
Хнос, она выскользнула из своего чертога, покинула Асгард и спустилась
на землю. Там она некоторое время ухаживала за цветами, что было ее
обязанностью, и наконец решилась спросить альвов, где находится гора, на
которой сидят три великанши.
Альвы побоялись дать ей ответ, хоть она и была их владычицей. Она
оставила их и крадучись спустилась в пещеры карликов-цвергов. И карлики
показали ей дорогу к трону великанш, но сначала обидели ее и унизили.
— Мы покажем тебе дорогу, если ты побудешь здесь, с нами, — сказал
один из карликов.
— Сколько времени вы хотите продержать меня здесь? — спросила
Фрейя.
— До тех пор, пока в Свартхейме не прокричат петухи, — загалдели
карлики, окружив ее плотным кольцом. — Нам хочется насладиться
обществом одной из небожительниц.
— Хорошо, я побуду с вами, — уступила Фрейя.
Тогда один из карликов приблизился, обхватил ее за шею и чмокнул
своими погаными губами. Фрейя попыталась вырваться, но карлики не
отпускали ее.
— Теперь ты не можешь уйти от нас, пока в Свартхейме не прокричат
петухи, — заявили они.
Один за другим карлики обнимали Фрейю и целовали, усаживаясь
рядом с ней на груду шкур. Когда она заплакала, они прикрикнули на нее и
побили. А самый чудовищный карла, придя в бешенство оттого, что она
отвратила уста от его мерзких губищ, искусал ей руки. Вот какие ужасы
терпела Фрейя в Свартхейме, пока не прокричали петухи.
На рассвете цверги указали ей гору, на вершине которой восседали,
обозревая мир людей, три изгнанные из Асгарда великанши.
— Что ты желаешь получить от нас, жена Ода? — спросила великанша
по имени Гулльвейг.
— Увы! Теперь, когда я нашла вас, я понимаю, что не должна просить
ни о чем, — отвечала Фрейя.
— Говори, дочь ванов, — сказала вторая великанша.
Третья не промолвила ничего, но открыла ладонь, на которой лежало
золотое ожерелье самой причудливой выделки.
— Какое оно сверкающее! — воскликнула Фрейя. — Вы сидите в
тени, о женщины, но это ожерелье озаряет своим светом все вокруг. О, как
бы я была счастлива носить его!
— Это Брисингамен, ожерелье Брисингов, — сказала та, что звалась
Гулльвейг.
— Оно твое, носи его, жена Ода, — сказала та, которая держала
ожерелье в руках.
Фрейя взяла сверкающее ожерелье и надела его на шею. Она была не в
силах поблагодарить великанш, потому что заметила в их глазах зловещий
огонь, но она поклонилась им и спустилась с горы, на которой они
восседали, обозревая мир людей.
Вскоре она наклонила голову, рассмотрела Брисингамен, ожерелье
Брисингов, и ее печаль как рукой сняло. Ведь ожерелья краше этого не
существовало на свете! Ни у одной асини, ни у одной из дочерей ванов не
было столь восхитительного украшения. Оно очень шло ей, и Од, подумала
она, простит ее, увидев, какой прекрасной и какой счастливой сделало ее
ожерелье Брисингов.
Фрейя поднялась с цветочного ложа, рассталась с легкими альвами и
устремилась в Асгард. Все, кто приветствовал ее, долго и с изумлением
взирали на дивное ее сокровище. А в глазах богинь вспыхивал завистливый
огонек при виде ожерелья Брисингов.
Но Фрейя ни с кем словом не перекинулась: она спешила к своему
чертогу. Сейчас она покажется Оду и завоюет его прощение. Фрейя
вбежала в свои сверкающие палаты и позвала мужа. Ответа не
последовало. Ее дочка, малютка Хнос, играла одна на полу. Фрейя взяла ее
на руки, но девочка заплакала и отвернулась от ожерелья Брисингов.
Богиня опустила Хнос на пол и опять принялась искать Ода. Его не
было ни в одном из покоев. Она обошла чертоги всех обитателей Асгарда,
расспрашивая о нем. Но никто не знал, куда он исчез. В конце концов
Фрейя вернулась домой и стала ждать возвращения Ода. Но Од не
приходил.
Вместо него пришла супруга Одина, царственная Фригг.
— Ты ждешь Ода, своего мужа, — сказала Фригг. — Увы, позволь
открыть тебе, что Од сюда не вернется. Он исчез, когда ради блестящей
побрякушки ты совершила то, что сделало его несчастным. Он ушел из
Асгарда, и никто не знает, где его искать.
— Я буду искать его за пределами Асгарда! — вскричала Фрейя.
Она больше не плакала, только взяла малютку Хнос и передала ее
Фригг, а затем взошла на свою повозку, запряженную парой кошек, и
покатила из Асгарда на землю, в Мидгард, на поиски своего любимого.
Год за годом странствовала Фрейя по земле, разыскивая пропавшего
Ода. Она добралась до самых пределов мира людей, откуда виднелся
Ётунхейм, где жил великан, который хотел забрать ее вместе с солнцем и
луной в награду за возведение стены вокруг Асгарда. Но нигде, от конца
радужного моста Биврёста, соединявшего Асгард с землей, до границ
Ётунхейма, не нашла она следа своего мужа Ода.
Наконец она повернула повозку к Биврёсту, радужному мосту, что
протянулся от Мидгарда, земли, до Асгарда, селения богов. Хеймдалль,
страж богов, охранял радужный мост. К нему и направилась Фрейя с
трепетной надеждой в груди.
— О Хеймдалль, — крикнула она, — о Хеймдалль, страж богов,
отзовись и скажи, если знаешь, где скрывается Од!
— Од в тех уголках, куда не заглянул ищущий. Од в тех уголках,
откуда ушел ищущий. Тот, кто ищет Ода, никогда его не найдет, — сказал
Хеймдалль, страж богов.
Фрейя стояла на Биврёсте и плакала. Фригг, царственная богиня,
услышала всхлипывания и вышла из Асгарда утешить ее.
— Ах, чем ты можешь утешить меня, Фригг? — рыдала Фрейя. — Чем
ты можешь утешить меня, если тот, кто ищет Ода, никогда его не найдет?
— Посмотри, как выросла твоя дочурка Хнос, — молвила Фригг.
Фрейя подняла глаза и увидела на радужном мосту Биврёсте
прекрасную девушку. Она была юнее любой из дочерей асов и ванов, а
лицо ее и фигура отличались таким совершенством, что все сердца таяли
при виде ее.
И Фрейя утешилась в своей утрате. Она последовала за Фригг по
Биврёсту, радужному мосту, и опять вступила в город богов. Вместе с
дочерью Хнос стала жить Фрейя в собственном чертоге в Асгарде.
Она по-прежнему носила на шее Брисингамен, ожерелье Брисингов,
отнявшее у нее Ода. Но теперь она носила его не для красы, а в
напоминание о содеянном зле. Проливаемые ею слезы падали на землю
золотым дождем. И поэты, знавшие ее историю, прозвали ее Плачущей
Красавицей.