Шаманская игра

Шаманская игра

Примечательно, что у ряда народов шаманское камлание называется Игрой. Понятие Божественной Игры как сути земной жизни было основополагающим, например, в шиваизме (санскр. lila - 'Божественная Игра'). А шиваизм, как, впрочем, и все индийские религиозно-философские школы, - дитя древнеарийских шаманских традиций и божественного напитка Сома (см. «Сома - шаманский напиток арийцев»). Для того чтобы понять, в чем состоит суть этой игры, нам следует разобраться с тем, кто же в эти игры играет и кто их творит.
Как мы уже говорили ранее в разделе «Шаманская инициация и головной мозг», состояние Изначальной Природы, т. е. Божества, обозначается мистиками как Великая Сияющая Пустота, или Всетворящее Ничто. «Ничто» в данном контексте парадоксальным образом - одно из лучших обозначений этого состояния. Мистики считают это состояние фундаментальным.
Как метко заметил аргентинский писатель и поэт Хорхе Луис Борхес, быть чем-то одним неизбежно означает не быть всем другим, и смутное ощущение этой истины навело людей на мысль о том, что не быть - это больше, чем быть чем-то, и что в известном смысле это означает быть всем (Х. Л. Борхес «От Некто к Никто»).
Быть Ничто - это несравненно больше, чем быть Кто или Что. Судзуки Роши, автор книги «Ум Дзен, ум начинающего», пишет:
«Необходимо верить в это ничто - пустотность. Но я имею в виду не пустоту. Это нечто. Но это нечто, которое всегда готово принять определенную форму. Веру в нечто, не имеющее никакой формы или цвета, но готовое принимать форму и цвет».
Ничто, способное проявить что угодно, иначе обозначалось древними мистиками как Небо или Зеркало. Небо, пространство вмещает в себя все тучи, все громы и молнии, всех птиц и даже все самолеты и НЛО, но от этого не перестает оставаться небом и пространством. В пространстве умещаются все планеты и звезды. Зеркало может отразить любые образы, но ни один из них не может «поцарапать» или «запятнать» зеркала.
Вот почему «Небо» (Тянь) в китайской архаике было аналогично понятию высшей силы, обладающей неограниченным могуществом и превосходящей по силе всех духов и божеств. Тюркоязычные народы называют его Тенгри, Вечное Небо, источник непроявленной мудрости, проявляющий все сущее. Некоторые ученые полагают, что существует связь между шумерским словом Дингир («Небо»), китайским Тянь (в значении 'небо') и Тенгри.
Ничто может вместить в себя «облака» любой формы, «отражения», любых «игровых персонажей». Так Ничто, или Неизреченное Божество, проявляет себя во всех пространственно-временных формах. В относительном измерении, в двойственном мире субъектов и объектов Неизреченное Божество проявляет себя в вечной игре и творении. Игривость - одно из вечных качеств Божественных Небес.
Шекспир некогда писал:
Весь мир - театр.
В нем женщины, мужчины - все актеры.
У них есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Семь действий в пьесе той.
Младенец, школьник, юноша, любовник,
Солдат, судья, старик.
Как считали многие древнеиндийские мудрецы, божество спонтанно разыгрывает на подмостках вселенной трагикомедию жизни, облекаясь то в розовую кожу младенца, то в дряхлое тело старика, то в мудреца, то в глупца, причем не в одно тело, а в мириады тел сразу. Именно эту игру древние философы Индии и назвали лилой. С санскрита слово «lila» переводится как 'времяпрепровождение'. Однако ни времени, ни пространства до начала действия нет и быть не может. Но вот поднимается занавес, и появляется весь наш многообразный, красочный мир. На сцену выходят актеры, и действие начинается.
На игровой сцене жизни архаических сообществ важное место занимал архетипический образ трикстера - плута-озорника, спутника культурного героя, а иногда и самого культурного героя. Трикстер - полубезумный проказник - возникает на сцене жизни не только для того, чтобы дать людям «отдушину», «противоядие» тотальной регламентированности родоплеменных обществ. Трикстер - это не просто пародия на шаманское камлание и серьезные деяния богов. Трикстер нужен на сцене жизни прежде всего для того, что бы подчеркнуть изначальную несерьезность всего происходящего, игровую суть жизни. Образ трикстера присутствует практически во всех мифологиях мира. Фигура Космического Плута воплощается и в античных комедиях. Трикстер воплощает в себе дух карнавальной стихии. Это комизм в космизме. Распущенность в определенных ритуалах австралийских аборигенов, римские сатурналии, средневековый масленичный обряд, «праздник дураков» - явления одного порядка. И во всех этих явлениях коллективного бессознательного отражается идея - не относитесь ни к чему слишком всерьез, будьте лишь как бы серьезны, балансируя на грани героического и комического.
В жизни много одновременно пугающего и вместе с тем - курьезного. В каждом юноше потенциально присутствует старик, а в каждом немощном и больном старике незримо присутствует юноша. Мы обитаем в мире, где все присутствует во всем и вместе с тем нет ничего постоянного и предсказуемого. Юмор - главный (если не единственный) ключ к принятию такой жизни. Не случайно один из символов постижения бытия - улыбка Будды. Если только вдуматься - Остров Упорядоченного Космоса лежит в Океане Безграничного Хаоса! Подобно герою «Волхва» Джона Фаулза, остается воскликнуть: «Мы чувствуем, что наш мир существует только потому, что тысячи таких же миров погибают при вспышке сверхновой. Эта улыбка означает: этого мира могло не быть, но есть!.. Вот она, истина. Не в серпе и молоте. Не в звездах и полосах. Не в солнце. Не в золоте. Не в инь и ян. А в улыбке».
Будучи лишь как бы серьезными, учат нас просветленные мудрецы Востока, нам не следует быть серьезными по-настоящему! Ведь если мы начнем относиться к событиям жизни слишком всерьез, то утратим Дух Игры, а значит - потеряем изначальный смысл жизни. Настоящий юмор не связан с желанием вызвать чей-то смех и кого-то повеселить. Юмор - это прежде всего способ повеселиться самому. Юмор возвещает о несерьезности даже самых-самых серьезных ситуаций и обстоятельств. Помните, к чему был приговорен главный герой романа Германа Гессе «Степной волк» Гарри Галлер за серьезность и прочие «злоупотребления» в магическом измерении Театра Жизни? Не более не менее, как к «смеху небесного хора».
Все, что мы видим вокруг, - Универсальное Имперсональное, Сверхличностное Недвойственное Божество, подарившее жизнь всем нам, субъектам жизни, которые творят миры (индивидуальные и коллективные) самой своей верой в эти миры. Бог даровал нам конструкторские способности, т. е. все необходимые умственные и физические данные для создания нашей условной объективной (для нас) реальности. Бог даровал нам игровое поле (пространственно-временной континуум). Но вот как мы распорядимся этим конструктором, что мы построим из данных нам космических «кирпичиков» на игровой площадке бытия - рай или ад, - зависит в основном от нас самих. Бог даровал нам творческие способности и сопричастность Логосу, но на нас лежит ответственность за то, как мы эти способности реализуем. Бог не имеет отношения к адским концентрационным лагерям ни в этой, ни в «загробной» жизни. Как говорил великий христианский подвижник Исаак Сирин, приписывать Богу такие низменные эмоции, как месть, - глубокое заблуждение: «.Было бы в наивысшей степени гнусно и абсолютно богохульно полагать, что ненависть и обида существуют у Бога -даже против естества демонов... ». Наказание, даже если к нему прибегает Бог, осуществляется из любви и ради спасения, а не ради воздаяния.
Все концентрационные лагеря, мы конструируем и создаем сами, собственными руками (то есть умами). Впрочем, и рай - это вовсе не то, что ожидает нас где-то в готовом виде. Мы не должны становиться «духовными потребителями», достаточно уже одной материальной потребительской цивилизации. Для того чтобы рай стал реальностью, к этому мы также должны приложить наши умы и руки.
«Мир, - писал выдающийся русский философ Н. О. Лосский, - есть система множества деятелей; каждый из них имеет свою особую творческую силу и действует самостоятельно, но, с другой стороны, они все отчасти единосущны и основные формальные принципы их деятельности, например принципы времени и пространства, тождественны. Поэтому свои действия они совершают в едином для всего мира времени и пространстве».
Переживание игровой сути жизни ощущалось в работах многих мыслителей разных эпох. Не только на Востоке была распространена игровая идея жизни. На Западе (по крайней мере в области культуры) идею жизни как игры развивал Йохан Хёй-зинга.
«Человек является человеком постольку, поскольку обладает способностью по своей воле выступать и пребывать субъектом игры. И действительно - „созданный по образу и подобию Божию", на ключевой вопрос о своем имени он, бессознательно включаясь в сызмала навязанную ему игру, бесхитростно называет имя, которое он носит, не смея ответить на заданный вопрос всерьез, а именно: „азъ есмь сущий". Под личиною своего имени каждый из нас разыгрывает свою жизнь, в универсальной сущности игры стоящую в одном ряду с „маскарадными" танцами первобытных племен. „После изгнания из рая человек живет играя" (Лев Лосев). Объективно включающий всякую человеческую деятельность процесс игры отзывается субъективным ощущением вовлеченности в игру в каждом из нас. Сопутствующее ходу истории возникновение и исчезновение символов, культурных и религиозных границ,
широта и изменчивость подхода к вещам - это не изменение правил игры в процессе игры. Это сама игра. По Хёйзинге, это и есть история, история умственной и психической эволюции. Это и есть само существование человека, определяемого им именно как человек играющий» \
Представление о деятельности шаманов как игровой подтверждает, к примеру, язык казахов, туркменов, киргизов и узбеков. Шаманское камлание у этих народов обозначается словом «оюн» - 'игра, танец''1781. Не является ли это свидетельством глубинного, может быть, подсознательного понимания шаманами принципа жизни как игры?
Возможно, этот принцип подсказали шаманам сами духи. Так, к примеру, у уйгуров лечебный ритуал включал в себя танцы для увеселения духов (с уйгурского оюн также переводится как 'игра, забава, развлечение').
У дардских народов шаман должен был танцем привлечь духов-помощников. В шаманской традиции Бухары было принято вызывать духов для помощи в каком-нибудь горе или исцеления от болезни. Для этого было необходимо сделать для духов угощения и «устроить плясы». У киргизов Х века вокруг шамана-прорицателя собирались певцы и музыканты, которые начинали пить и праздновать, дабы прорицание было успешным. В Ферганской долине существовало поверье о сорока девушках, которые танцуют при свете луны.
Образ танцующих и играющих духов характерен для всех индоевропейских мифов. В танцах и веселье проводят время нимфы древних греков, эльфы германцев, русалки у русских, апсары индийцев .
У мексиканских индейцев тепеуа одной из важных форм жертвоприношения богам (антигуас) является танец. В ритуалах, которые проводят местные знахари-курандерос, музыканты играют принципиально важную роль. Об этом свидетельствует и тот факт, что каждый из музыкантов, который принимает участие в ритуале, получает большую сумму денег, нежели знахарь. «Это связано с особым значением танцев при проведении ритуала - можно сказать, что тепеуа молятся без слов, танцуя. Молятся с помощью слов только особые, знающие люди, например, знахари».
Дионис кружится со свитой украшенных венками менад и сатиров в экстатическом неистовом танце, который сопровождается захватывающей музыкой и неумеренным пьянством. В танце кружились якутские, маньчжурские, корейские и китайские шаманы. Кстати, в Китае шаман обозначается как тяо шень, что буквально переводится как 'пляска перед духами'.
Жизнь для шаманов во многом подобна игре не только в значении танцев и увеселения духов и божеств. Жизнь для шамана - это игра особого рода. Игра, в которой ставка порой - сама жизнь. Состязания шаманов между собой - это, с одной стороны, способ разрешить конфликт, а с другой - способ проявить и приобрести Силу. Некоторые шаманы полагают, что достойный соперник - это способ закалить Силу и испытать духов-союзников. Без опасных испытаний герой не станет героем. Парадокс состоит в том, что в этой битве шаман либо побеждает (проявляя и увеличивая собственную силу, а также принимая силу своего врага - что сродни энергетическому каннибализму), либо терпит поражение (соответственно, теряя свою силу, а то и жизнь). В зависимости от степени урона, нанесенного противником, шаман может заболеть или даже умереть. Если «энергетическая рана» не очень сильная, тогда с помощью духов-помощников шаман может восстановиться. В обратном случае бедолага обречен на верную гибель.
Такого рода подход к жизни был достаточно распространен в архаическом прошлом. Шаманы были частью своих сообществ, а племена часто воевали друг с другом. Лишь с приходом таких религий, как христианство и буддизм, шаманизм сильно преобразился. Шаман узнал, что вместо того чтобы убивать врагов и забирать их силу, можно черпать ее из неистощимого источника энергии, который исходит изнутри самого шамана. Нет надобности наносить кому-то увечья, отбирать чью-то жизнь, чтобы стать по-настоящему могущественным шаманом.
Игры совсем не обязательно должны заключаться в причинении вреда соперникам. Настоящая сила проявляется в способности помогать другим и жить в гармонии со всей Вселенной, в сохранении динамического баланса сил и интересов, в способности восхищаться чудом жизни и делиться этим восхищением со всеми вокруг, выражая экстаз в творчестве и священном танце. Такая игра и есть настоящий священный танец. И такой танец - истинная услада Небес. Однако даже добрые шаманы могут насылать духов для того, чтобы их ученики оттачивали мастерство и закалялись в борьбе с духами. В конце концов, как полагают шаманы, от умения победить духов или найти с ними общий язык зависит исцеление их пациентов.