Транс и шаманизм

Транс (от лат. trans - 'через', 'за пределами') - понятие очень широкое. По смыслу слово «транс» аналогично слову «экстаз». Слово «экстаз» происходит от греческого; ('положение', 'состояние' или 'стояние'). То есть буквально экстаз - это выход в другое состояние. Так же как и слово «транс», указывающее на преодоление, выход «за», «через». Понятие «транс» может обозначать и изменение состояния сознания, вызываемое музыкой, и наведение транса в эриксоновском гипнозе, и научно-философскую трансценденцию (переход за грань известного), и даже глубинный трансперсональный опыт, т. е. выход за пределы привычной «персоны», снятие маски условной личности, с которой отождествляет себя носитель этой маски.
Да, на космической сцене, в театре жизни принято носить маски. И это вполне уместно для театра. Но иногда актеры и зрители настолько увлекаются игрой, что маски (или игровые роли) начинают восприниматься ими слишком серьезно, они перестают различать, где маска, а где сам актер и зритель. Вот тут и нужен транс - «выход за пределы», т. е. снятие игровой маски и возвращение к метафизической правде, к реальности души. А душе, дабы не слишком всерьез принимать саму себя, нужен еще более глубокий транс, переход в такое состояние, где уже не существует таких ментальных концепций, как «индивидуальность» или «множественность», «твое» и «мое», т. е. Хаос. В мистической традиции Тибета эта реальность - Изначальное Совершенство, или на тибетском языке - Дзогчен. В западных традициях это состояние называется мистическим единением с Богом (аспект Бога Отца).
Транс может иметь разный характер, т. е. разную степень глубины, интенсивности и продолжительности по времени (физическому и субъективному).
Во время ритмичных ударов в бубен, а также во время использования других «шаманских» музыкальных инструментов происходит расслабление тела и сопутствующее этому изменение волновой активности головного мозга человека.
Монотонность и ритмичность раздражителей при сенсорной недостаточности (темное помещение, отсутствие посторонних раздражающих звуковых раздражителей) приводит к открытию дверей восприятия в шаманские состояния сознания.
С помощью электроэнцефалографа можно измерить электрическую активность головного мозга. В состоянии бодрствования в мозге преобладают быстрые ритмы - бета-ритмы (напряженное мышление; 13-25 Гц) и альфа-ритмы (расслабленное состояние; 813 Гц). Они связаны с деятельностью коры больших полушарий. Наибольшую амплитуду а-ритм имеет в состоянии спокойного бодрствования, особенно при закрытых глазах в затемненном помещении. При повышении внимания (в особенности зрительного) или мыслительной активности мозг переходит в бета-активность.
В расслабленном состоянии (когда организм не занят решением повседневных проблем) мозг переходит в режим альфа-, тета-, дельта-волн (медленноволновые фазы - тета-ритмы (5-7 Гц) и дельта-ритмы (0-4 Гц)). В обычном состоянии тета-ритмы доминируют во время фазы быстрого сна, полудремы'1451. А дельта-ритмы возникают во время глубокого сна, в коме и при приеме ряда наркотических средств.
Переход в альфа-режим активирует правое полушарие головного мозга человека, что позволяет настроиться на творческую волну. А более глубокий транс (во время медитации, измененных состояний сознания и мистических переживаний) соответствует режимам тета- и дельта-волн (тета-активность и дельта-активность).
Как таковой транс встречается не только в шаманизме. «Шаманский полет души» характерен далеко не только для самих шаманов. Жрецы доколумбовых цивилизаций сапотеков и астеков также могли входить в непосредственный контакт с богами и духами. Разного рода визионерские отчеты о путешествиях в иные миры оставили представители разных религий. Тем не менее ни тех, ни других никто не называет шаманами. Несмотря на сходство в переживании особых состояний сознания, в прошлом «классических» шаманов отличало от представителей иных религиозных формаций именно их социальное положение. Шаманы, как мы уже отмечали ранее, были представителями эгалитарных и родоплеменных сообществ (эгалитарное общество -первобытное общество, еще не затронутое процессами социального и имущественного расслоения). С развитием классовых обществ функции шамана в основном перешли к жрецам и священнослужителям.
Тем не менее транс и способность отправляться в иррациональные измерения - неотъемлемая черта шаманской практики. Шаман - это мастер экстаза (или мастер транса). Он мастер управления иррациональными состояниями сознания, мастер управляемого «безумия», галлюцинаций, управляемого сновидения наяву. Постороннему взгляду может показаться, что в трансе шаман утрачивает над собой контроль, что он впадает в бессознательное неуправляемое состояние и отдается потоку своих галлюцинаций. Но это лишь видимость. На самом деле шаман во время камлания находится в высшей степени сосредоточенном состоянии, его внимание сконцентрировано на выполнении важных задач для принесения пользы той социальной группе, к которой он принадлежит.
Так же как реальность сновидений непосредственно связана с явью, но, безусловно, отлична от нее, так и мир, который открывается шаману в особых состояниях сознания, связан как с явью, так и со сновидениями, но имеет и свои особые характеристики. Это особое измерение, реальность транса. Он непохож на привычную для рационально мыслящих существ явь. Вот почему рассудок обычных людей воспринимает шаманскую реальность как некоторого рода «безумие». Но в отличие от пациента психиатрической клиники, шаман обладает удивительной способностью ориентироваться в иррациональном, сюрреалистическом пространстве и, что еще важнее, способен извлекать из этого кладезя «безумия» конкретную пользу для своих соплеменников, обитающих в реальности яви.
Рационально мыслящему человеку мир нередко представляется в виде объективно существующих больших заводных часов. Рассудок верит, что механизм такого мира-часов должен быть безукоризненно логичен и рационален и, главное, потенциально полностью понятен и исчислим в своей основе (то есть полностью подвластен рассудку). Начиная с Нового времени в науке распространился примечательный образ: душа и природа похожи на часы, чей ход полностью синхронизирован.
Однако рациональный мир - всего лишь один из аспектов реальности, причем не самый значительный. Один герой романа Роберта Шекли сказал: «Все на свете, видите ли, всегда немножко за пределом понимания». Зачастую рассудочный подход - это опора на выхолощенные, абстрактные концепты, схемы, карты местности, но никак не сама местность, т. е. бытие во всем его многообразии. Жизнь - это неизъяснимое божественное чудо, а не продукт техногенной инженерии. И, несмотря на то что техника все время пытается подражать жизни, она никогда не сможет ее заменить.
Шаманский транс - это способ увидеть восхитительную, волшебную действительность духа, воплощенного на земле, действительность нуминозную. Лишь страх перед истиной делает нас однобокими рационалистами и материалистами. Рациональное истолкование мира - это заклинание бытия «объяснением мира» человеком, который стремится оградить себя от неизъяснимого и неизреченного, от того, что рассудок принимает за абсурд и сумасшествие.
Транс имеет разную степень глубины. Наиболее глубокая форма транса - когда сознание «переступает» грань концептуального ума (состояние «за пределами понимания») и. изумляется'1461. Это и есть изумление неизреченным. Кстати, само слово «изумиться» происходит от старославянского «изъ ума выйти» (путем соединения в одно слово целого словосочетания), т. е. сойти с ума, обезуметь. В XVII-XVIII веках под этим подразумевался обморок. В современном русском языке слово «изумиться» употребляется совсем в другом значении -'удивиться'.
Изумление в этом контексте противоположно другому понятию - умозаключению. Играя на этимологии и двойных смыслах в созвучиях слов, в данном контексте мы можем сказать, что «умозаключение» может обозначать не только концептуальное мышление, но также и умозаключение, т. е. своего рода тюрьму, в которой все мы, умозаключенные, находимся во власти ограничений рассудочной реальности.

Во времена расцвета сциентизма многие люди верили в полную объяснимость вселенной на рациональном уровне. Мир им казался огромной физической машиной. Нужно лишь разобраться в ее механизме, раскрутить мир на элементарные винтики и шестеренки, понять принцип действия, и сразу же будут найдены ответы на все фундаментальные вопросы бытия. Однако такая вера в рациональность оказалась не более чем догмой, прокрустовым ложем рассудочной игры ума. В противоположность ему, транс (например, вызванный шаманскими техниками экстаза) учит не слишком уж полагаться на рассудок и не отдавать ему все бразды правления (но, конечно же, и не отказываться от него вовсе).
Основатель европейского научного спиритизма (или духоведения) Аллан Кардек (1804-1869) писал: «Человек, считающий, будто рассудок его безупречен, очень близок к совершению ошибки; даже те, кто имеют самые ложные идеи, опираются на свой рассудок, и именно в силу этого они отбрасывают всё то, что им кажется невозможным. Те, что когда-то отталкивали восхитительные открытия, которыми ныне гордится человечество, все они призывали сего судью, ведь то, что называют „умом", зачастую есть лишь переряженная гордыня, и всякий, кто считает себя непогрешимым, ставит себя ровнею Богу. Мы, стало быть, обращаемся к тем, кто достаточно мудры, чтобы сомневаться в том, чего они не видели, и кто, судя о будущем по прошлому, не считают ни того, что человек достиг своего апогея, ни того, что Природа перевернула для него последнюю страницу своей книги» .
Транс - не искажение реальности и не наложение фантазии, галлюцинации на «суровую и неприглядную» действительность. Шаманский транс - это проявление изначальной, архаической очарованности бытием, готовность увидеть что-то невероятное и, казалось бы, невозможное; способность признать сказочно «нелогичное», т. е. непривычное нашему «бытовому» восприятию и рассудку. Это детская открытость миру и желание вкусить ранее неотведанное (в данном случае слово «отведать» очень уместно, ибо этимологически связано со словами «веды», «ведение» - т. е. имеющее отношение к особому знанию и переживанию). Деятельность шамана во время транса - это творческое соучастие в процессе жизни.
Юнг писал: «Границы разума слишком узки, он приемлет только известное, и то с ограничениями. И такое существование - в ограниченных рамках - выдает себя за жизнь действительную <.> И чем сильнее крен в сторону критического разума, тем более убогой становится жизнь. Когда же мы осознаем свое бессознательное, свои мифы, какой богатой и разнообразной делается она. Абсолютная власть разума то же самое, что политический абсолютизм: она уничтожает личность».
Нам следовало бы научиться у Алисы, что бродит по Стране Чудес и Волшебному Зазеркалью, принимать мир таким, какой он есть - заколдованный и далеко не всегда рационально объяснимый.
Как однажды философски заметил Борис Гребенщиков - общаясь со своим сознанием, мы ходим по очень тонкому льду; неплохо иногда вспоминать, что под этим тонким льдом -бесконечно глубокий океан. Транс - экстаз, вызываемый техниками достижения особого состояния сознания, ослабление доминанты редуцирующего клапана мозга, - открывает дверь в совершенно иной аспект бытия. Транс - это способ заглянуть за границы узкого спектра рациональной реальности, который современный человек привык называть комфортным и безопасным существованием. Шаманы имеют мужество не зарывать голову в песок. Настоящие шаманы - Мастера Транса - никогда не пытались спрятаться в уютных кабинетах за стенами удобных «всеобъясняющих» теорий. Они героически ныряли в подводные глубины подсознательного и поднимались в небеса сверхсознательного.
«Все корни религиозной жизни, как и центр ее, мы должны искать в мистических состояниях сознания. При помощи их человек проникает в глубины истины, закрытые для трезвого рассудка».
Конечно, иррациональное не нужно воспринимать как некую альтернативу рациональному измерению существования и науке. Рассудок нужен нам для решения множества задач. Без рассудочной деятельности мы не могли бы достичь тех высот в математике, физике и прочих науках, которые приоткрывают завесу над тайнами мироздания. Логос - не альтернатива Хаосу. Они суть различные аспекты Абсолюта. Тем не менее с помощью калькулятора и компьютера, какими бы они ни были совершенными, мы не сможем постичь сути бытия, всех его аспектов. Понимание не тождественно постижению. Одним лишь рациональным пониманием постижение безграничной вселенной не исчерпывается. Если пространство, время и все, что возникает в пространственно-временном континууме, мы можем мысленно делить и измерять до бесконечности, то наша суть, наша изначальная природа находится за гранью исчисления, за пределами метрического пространства. Наша суть неделима, она за пределами перемен видимой реальности. Наша истинная природа - сверхвременная и сверхпространственная реальность, абсолютно неделимая, т. е. ее невозможно разложить на части и обозначить ее границы. Форма, сила, творческая активность, логико-понятийный аппарат - все это область проявления той реальности, которая сама не может быть как-либо обозначена и помыслена. Альберт Эйнштейн говорил: «Пространство и время - это способ, посредством которого мы думаем, а не условия, в которых мы живем».
Парадокс заключается в том, что ответы на вопросы разума находятся за границами рассудочных суждений и концептуального подхода в попытке понять жизнь. Рассудок, сколько бы он ни старался, не может заглянуть за эту волшебную дверь транса и экстаза. Он не может заглянуть за границы самого себя так, чтобы при этом себя самого не лишиться. Еще Кант писал в своем фундаментальном труде «Критика чистого разума»: «На долю человеческого разума выпала странная судьба в одной из областей его познаний: его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны ему его собственной природой; но в то же время он не может ответить на них, так как они превосходят все его возможности».
Постижение включает в себя как минимум два аспекта познания, две стратегии решения задач. Один тип познания мы можем условно назвать «пифагорейским». Это путь понимания посредством рассудочной деятельности - исчисление, сравнение, упорядочивание (абстрактно-логическое мышление). Это знание всего, что можно измерить и систематизировать. Цель такого познания - узнать «тайную меру всех вещей». Это
умозрение поименнованного Космоса и его Логоса (разумной сути универсума). Счастье (эвдемония) заключается в знании совершенства чисел. Считалось, что пифагорейцы находились под покровительством бога Аполлона, а Пифагора даже называли «Аполлоном Гиперборейским». Аполлон, как известно, был богом солнечного света (в поздние времена Античности Аполлон отождествлялся с солнцем), поэтому неудивительно, что он почитался как глава «дневных» культов и просвещение отождествлялось именно с ним.
Второй тип познания - «орфический», или «вакхический». Это путь инсайта, экстатического прозрения. Это знание безмерного, того, что не поддается измерению и исчислению (пространственнообразное мышление). Более глубокий транс связан с погружением в безобразный безымянный предвечный Хаос. Орфизм был связан с почитанием бога Диониса, главы «ночных» культов, связанных с ночью и хтонической тьмой (ср. с даосским описанием дао - «темное, еще более темное, чем сама Тьма кромешная»).
Кстати, ту же полярность мы находим и в головном мозге человека. Она обнаруживает себя в так называемой межполушарной асимметрии функций головного мозга. Физиологически рассудочная часть сознания представлена в головном мозге левым «логическим» полушарием, которое в единстве с правым формирует гармоничное целостное восприятие мира. Левое полушарие связано с использованием логических конструкций и абстрактных понятий, натурального ряда чисел, построением чертежей и моделей. Правое, «образное», полушарие открывает видение интегрального, холистического мира. Правое полушарие активно во время так называемых расширенных состояний сознания. Заметим, что южноамериканские и мезоамериканские индейцы применяли такие радикальные средства расширения сознания, как трепанацию. Чтобы активировать паранормальные способности, индейцы прибегали к практике «ритуальных» прижизненных трепанаций (хирургическая операция вскрытия костной полости) черепа в области левого полушария, что, предположительно, приводило к блокированию программ левого полушария и активизации специфической деятельности правого. Также высказываются предположения, что наиболее глубокие мистические переживания, опыт безвидного Хаоса (холистическое переживание всеединства в первооснове) связаны с отключением активности неокортекса (новой коры больших полушарий) и с сохранением активности более «древних» зон мозга, в особенности - лимбической системы.

Деятельность двух полушарий не изолирована. Их согласованное функционирование позволяет справляться с задачами наилучшим образом.
Архаический мир не был однороден и мифопоэтически «правосторонен», как это могло бы показаться с первого взгляда. В разных регионах и в разные времена встречалось доминирование то «левостороннего», то «правостороннего» мышления. Так, например, вероятным представляется описание древнеегипетской и древнемесопатамской культуры как левополушарной по ее доминанте.
Второй тип познания наиболее близок шаманскому способу восприятия действительности. В противоположность ему наука и философия начиная с Нового времени обычно прибегали исключительно к «левостороннему» мышлению и допускали право на существование одного-единственного рационально объяснимого, объективного мира, независимого от наблюдателя. Всякая субъективная реальность для такого подхода - всего лишь производная от этого объективного мира, отражение объективной реальности (в наиболее радикальной, материалистической форме - сознание человека понимается как высшая форма отражения материи и функция материального мозга).
Истина согласно такому мировоззрению может быть соотносима только с объективным миром, а никак не с субъективным восприятием. Однако, где мы можем обнаружить некий объективный мир вне наблюдающего и переживающего его субъекта, не уточняется. В противоположность им мудрецы древности (и современные популяризаторы квантовой теории) утверждали: правда - это то, во что верят люди. Это утверждение свидетельствует о признании относительности всякой условной правды. Ведь одни люди верят так, другие - по-другому. В относительной реальности бессмысленно искать абсолютную истину, кроме самой истины относительности любой картины мира.
Но в чем же тогда ценность шаманского подхода? Не являются ли его «видения» еще одной иллюзией? На этот вопрос можно ответить следующим образом: его «видения» в той же мере иллюзорны, в какой иллюзорен и наш мир, наше видение этого мира. Мир, который мы воспринимаем как некую железобетонную истину, с точки зрения шаманов - никак не может претендовать на статус объективного и существующего независимо от того, кто этот мир воспринимает.
Проще говоря, наше коллективное сновидение, иллюзия, которую мы воспринимаем как реальную повседневную действительность, непосредственно связана с иллюзорными мирами, в которых путешествует шаман во время камлания. Это такая же связь, какую имеет состояние бодрствования с нашими сновидениями и другими измененными состояниями сознания. Миры, в которые отправляется шаман, подобны этим сновидениям наяву. Вот почему нельзя нарисовать одну-единственную карту реальности и мира, открывающегося взору в шаманских состояниях сознания. Шаманы Латинской Америки на мои вопросы, воспринимают ли они своих духов-помощников и миры, в которых они путешествуют во время камланий, одним и тем же образом, неизменно отвечали отрицательно. Тем не менее какая-то внутренняя иррациональная интуиция позволяет этим шаманам говорить о своих духах-помощниках как о существующих реально. Их облик меняется, но мы их всегда узнаем, говорили мне шаманы. По сообщениям сибирских шаманов, духи-помощники также могли менять свой облик. Поэтому изображение духов всегда имело условный характер. Было вполне достаточно лишь обозначить облик духа.
Миры, в которые отправляются шаманы, тоже не имеют постоянных форм и очертаний, как, к примеру, деревня или город, в котором живет шаман в «этом измерении». Однако при всем этом шаманы особым образом узнают и идентифицируют эти миры и способны в них ориентироваться. Поскольку наш мир (явь) взаимосвязан с мирами, открывающимися шаману в трансе, то воздействие на определенные явления в одном из этих миров имеет вполне ощутимые последствия в другом. Это взаимозависимые измерения реальности.
Реальность, раскрываемая в заколдованном, «сюрреалистическом» мире, для архаического сознания даже более «настоящая», чем воспринимаемый нами «обычный» мир. «Обычный» мир - не более чем оболочка внутренней сакральной (священной), неизреченной сути мира - вечной загадки и тайны, неизъяснимой тайны природы. Рациональный и иррациональный, видимый и невидимый, реальный и иллюзорный - мир для шамана един. «С точки зрения современного научного понимания, в них (в шаманах. - Прим. авт.) не вполне объяснимо причудливо переплетались, объединялись в единое целое, практическое логичное знание и иррациональное образно-художественное видение действительности. Можно сказать, что человек патриархального общества обитал в некоей „виртуальной реальности", где вымысел, фантазия, сновидение и сама объективно существующая реальность сосуществовали в синкретическом единстве как одно неразличимое целое».
Эту же мысль подтверждает Леви-Брюль: «Для членов нашего общества, даже наименее культурных, рассказы о привидениях, духах и т. д. являются чем-то относящимся к области сверхъестественного: между этими видениями, волшебными проявлениями, с одной стороны, и фактами, познаваемыми в результате обычного восприятия и повседневного опыта, с другой стороны, существует четкая разграничительная линия. Для первобытного же человека, напротив, этой линии не существует. Суеверный, а часто также и религиозный человек нашего общества верит в две системы, в два мира реальностей одних - видимых, осязаемых, подчиненных неизбежным законам движения, и других - невидимых, неосязаемых, „духовных". Для первобытного мышления существует только один мир. Всякая действительность мистична, как и всякое действие, следовательно, мистичным является и всякое восприятие».
В другой работе Леви-Брюль пишет: «.первобытные люди ощущают себя находящимися в непосредственном и постоянном контакте с невидимым миром, который для них не менее реален, чем мир видимый: они общаются с покойниками, давно или недавно умершими, с „духами", с более или менее персонифицированными силами, наконец, с различными существами, коими населены мифы. При этом они полагают, что нет никаких оснований отбрасывать в качестве сомнительных те сведения, которые получены из снов, видений, предзнаменований, чудес, предупреждений и т. д.».
Шаман обладает даром одновременно находиться в разных мирах (которые сами шаманы не считали разными - все это был для них один многообразный мир). Он пребывает одновременно и в рациональной, и в иррациональной реальности. Это дает шаману определенные возможности воздействия на явления и события этих взаимосвязанных измерений бытия. «Он [шаман] говорит, что он в состоянии транса сохраняет осведомленность о себе, как об участнике ритуала, и в то же время оказывается вовлеченным в другой мир, невидимый другими».
Бонские учителя, говоря о «просветленном шамане» - йогине сиддхе (мастер, достигший высшей духовной реализации согласно учению Бон), так описывают его поведение: «даже пребывая в состоянии самадхи, мастер, достигший реализации (сиддха), может ходить, говорить, думать, рассуждать и делать все необходимое. Но, в отличие от обычных существ, он делает это с полным осознанием. При этом сиддха не просто в блаженстве переживает все происходящее, едва осознавая, что его окружает, подобно наркоману, накурившемуся гашиша. Он точно и ясно воспринимает мир и свои действия в нем, видя, что они подобны отражениям в зеркале. Чем бы не занимался реализованный практик Дзогчена, его внутренней точкой равновесия является Ригпа. Это и является тем качеством, которое отличает реализованного мастера, сиддха, от обычного человека, постоянно находящегося в состоянии неуравновешенности и дисбаланса. Вся активность сиддха вращается вокруг одного центра притяжения, этого неповторимого состояния истинной Осознанности. Он движется по миру, подобно опытному танцору, стремительно летящему в танце сквозь многолюдный зал, никогда не спотыкаясь, ни разу не задев окружающих, постоянно осознавая все, происходящее вокруг него».
Образ танцующего сиддха как ничто иное напоминает образ танцующего шамана. Ведь и шаман, находясь в глубоком трансе, не теряет осознанности, он не спотыкается во время камлания, не сталкивается с многочисленными участниками ритуала (хотя пространства в традиционном чуме не так уж и много).
Возможно, секрет силы шамана заключается в способности органично и творчески объединять и рациональную, и иррациональную составляющие бытия.
Интересно, что знаменитый немецкий философ М. Хайдеггер, предрекавший конец классической философской эры, предполагал, что «возможно, есть мышление, лежащее вне разграничения рационального и иррационального, еще более здравое, чем научная технология... ». А наш отечественный ученый и философ В. В. Налимов писал: «И нам, вопреки Хайдеггеру (который иногда рассматривается как классик философии), представляется, что именно через этот открытый союз рационального и иррационального снова возродится классическая философская мысль, которая будет опираться на язык научных представлений, но в то же время останется свободной от ограничений, накладываемых жесткой научной рациональностью, опирающейся на позитивизм. Мысль, которая может искать оправдание через свою собственную привлекательность, а не через демонстрирование чего-либо извне. Человек хочет найти удовлетворение в своей собственной мысли - той мысли, которая приобщает, а не отчуждает его от вселенского Бытия. Приобщает через мир его собственной фантазии, которая раскрывается каждый раз по-новому и на новом языке».

Божественная реальность может быть выражена символически и мифологически бесчисленными именами, знаками и метафорами - рационально и иррационально. Христиане именуют божественную реальность Богом, буддисты - Сияющей Пустотой, индуисты -брахманом, даосы - дао, каббалисты называют ее Эйн Соф, неоплатоники - Единым, а тувинские шаманы - Вечным Небом, Тенгри.
Вот в какой поэтичной форме тувинский шаман Куулар Кенденчик Сембилович, родившийся в 1902 г., излагает мистическую суть бытия и космический полет из неизреченной выси в земную реальность:
Я родом оттуда, где черное небо,
И я превратился в легкий ветерок,
И я спустился вниз, где мгла,
Итак, я веду воздушную разведку.
И вот я оказался в другом краю,
Между планетой Шолбан и звездами.
И мой путь очень далек и труден,
И поэтому лечу дальше, ведя камланье.
И вот я долетел до белого неба,
И меня светлое солнце жгло,
И мне пришлось оттуда удалиться вдаль,
И медленно, и плавно спускаюсь я вниз.
Воздушный свой путь я продолжил вниз,
И долетел я плавно до самой луны.
Хладная луна меня ударила тогда,
Еще медленнее и плавнее спускаюсь я вниз.
И вот я долетел до самых туч, наконец,
Где я растерялся и заблудился в тумане.
Вскоре я покинул те тучи, опять спустился,
И так я приземлился там, где седые хребты.
Как поясняет Олард Диксон, под понятием Черное Небо подразумевается не небо как таковое, а мистическое пространство за небесами - источник непроявленной мудрости. Эта мудрость лежит за гранью концептуального мышления, поэтому ее невозможно изобразить и описать. Черное Небо - поэтическая метафора мистического переживания. Однажды после беседы с Марком Шагалом великий русский поэт Андрей Вознесенский написал строки, в которых, быть может, содержится квинтэссенция метафизики:
Поле любимо, но небо возлюблено. Небом единым жив человек. Родины разны, но небо едино. Небом единым жив человек. («Васильки Шагала»)
И как тут не согласиться с поэтом и художником, особенно вспоминая восхитительную «Прогулку» и «Над городом» Шагала? Определенно, в этих работах есть что-то экстатическое и шаманское (шаманский полет души). как, впрочем, есть оно во всем по-настоящему гениальном творчестве поэтов, художников и музыкантов.
О неизреченном можно говорить по-разному. И в каждой метафоре и символе будет своя правда (конечно, если эти метафоры и символы отражают настоящие переживания неизреченного и невысказуемого).
Увы, когда у человека нет подлинных переживаний сакральной реальности, он склонен впадать в излишний формализм и догматизм. Ему кажется, что о божественной реальности можно сказать лишь каким-то одним-единственным образом. Все, что не совпадает с его представлениями, он склонен отрицать как ересь или заблуждение. Особенно, если дело касается мифов далекого архаического прошлого. М. Элиаде пишет: «Современный представитель западной цивилизации испытывает определенное замешательство перед некоторыми формами проявления священного: ему трудно допустить, что кто-то обнаруживает проявления священного в камнях или деревьях. Однако речь не идет об обожествлении камня или дерева самих по себе. Священным камням или священным деревьям поклоняются именно потому, что они представляют собой иерофании, т. е. „показывают" уже нечто совсем иное, чем просто камень или дерево, а именно - священное, ganz andere».
Конечно, для архаического человека не существовало искусства, поэзии отдельно от самой духовной жизни. В строгом смысле слова образы мифа и божественной реальности не были для первобытного человека аллегорией, через которую, как принято считать, современное концептуальное искусство выражает ту или иную абстрактную мысль, идею. Образность для архаики в принципе неотделима от мысли. «Она представляет собой ту форму, в которой было осознано впечатление». Через мифопоэтические образы древние люди, мистики и пророки религий откровения передавали метафизические истины, описывали свой непосредственный мистический опыт.
Шаман по-своему переживает сакральную тео- и иерофанию. Пройдя особую инициацию, перешагнув за границы рассудочного концептуального мышления, познав мощь бесконечно глубокого океана за гранью «обыденного сознания», ощутив биение мирового сердца, питающего все живое, шаман наконец постигает всю неизреченную магическую суть этого волшебного многомерного мира, Чуда, Великого Рассказа Бога, Его Бесконечную Историю, Его Безграничное Величие.